На улице полночь. Свет догорает.
Высокие звёзды видны.
Ты пишешь письмо мне, моя дорогая,
В пылающий адрес войны.

В этот день по всем дорогам мая 
Откатилась в прошлое война. 
И на фронт, редуты занимая 
Без огня, входила тишина. 

Об этой дате 
Сказочного роста. 
Взахлеб трубила пресса всей земли. 
И лишь солдат российский 
Молвил просто:  

День февральский от вьюги ослеп,
День израненный глохнет от шума.
Можно только мечтать о тепле,
О тепле можно только подумать.

Погоди, дай припомнить… Стой! 
Мы кричали «ура»… Потом 
Я свалился в окоп пустой 
С развороченным животом. 

Опять горят костры напропалую, 
И угли червонеют, как дукаты, 
И песенку про молодость былую 
Поют сквозь сон усталые солдаты. 

О нас не печатают сводок,
Здесь нет даже "местных" боев;
Здесь только котел небосвода
Клокочет огнем до краев.

Нет,
Не до седин,
Не до славы
Я век свой хотел бы продлить,
Мне б только до той вон канавы
Полмига, полшага прожить;

Я думал, что, в атаках выжив, 
К земле обугленной вернусь, 
И по-иному мир увижу, 
И ничему не удивлюсь. 

Казалось, было холодно цветам,
И от росы они слегка поблёкли.
Зарю, что шла по травам и кустам,
Обшарили немецкие бинокли.