Мне противно жить не раздеваясь,
На гнилой соломе спать.
И, замерзшим нищим подавая,
Надоевший голод забывать.

Я помню,
Мы вставали на рассвете:
Холодный ветер
Был солоноват и горек.

Мы двое суток лежали в снегу...
Никто не сказал: "Замерз, не могу".
Видели мы - и вскипала кровь -
Немцы сидели у жарких костров.

Мы, вымокшие, злые, ждем сигнала.
Но что нам дождь?
Через минуту бой.
Высокий бруствер над моей судьбой
набит кусками рваного металла.

Был мороз.
       Не измеришь по Цельсию.
Плюнь — замерзнет.
              Такой мороз.

Когда на смерть иду - пою,
а перед этим можно плакать.
Ведь самый страшный час в бою -
час ожидания атаки.

Я был пехотой в поле чистом,
в грязи окопной и в огне.
Я стал армейским журналистом
в последний год на той войне.

Я, признаться, сберечь не сумела шинели - 
На пальто перешили служивую мне. 
Было трудное время… К тому же хотели 
Мы скорее забыть о войне

Дочка, знаешь ли ты, как мы строили доты? 
Это было в начале войны, давно. 
Самый лучший и строгий комсорг - работа 
Нас спаяла в одно. 

«В шинельке, перешитой по фигуре, 
Она прошла сквозь фронтовые бури…» - 
Читаю и становится смешно: 
В те дни фигурками блистали лишь в кино,